У меня сегодня на редкость продуктивный вечер.
И хотя первое вампирическое мне нравится больше, это о том же персонаже, только со стороны. Я, кстати, как-то уже рисовал Даниеля, в "шахматных" дуэлях на Микате. Найду - повешу.
Пробник. Может, потом будет редакция.
Особо опасное
У него деликатный змеиный нрав, неразборчивый почерк и черный «глок».
Он рефери в схватках добра со злом и чаще всех прочих бывает прав.
Он не терпит капризов и грязных рук, говорит: «Все герои умрут в конце».
У него французский смешной акцент и умение быстро входить в игру.
Не прощает подлостей и измен, говорит, что вся его жизнь – ситком,
Его пули питаются молоком – он его за вредность берет из вен.
Он ходячий траурный декаданс, темнота, спокойствие и контроль.
Но порой в его взгляде такая боль, словно он без гипноза впадает в транс,
Говорит: «Не верь никому всерьез. Нас убили, но не списали в срок.
От меня отвернулся неверный бог, и ангел-предатель покинул пост.
Эту истину не утопить в вине, не вспомнить улыбок своих детей:
Мои дочери рано ушли в метель, но по привычке всё снятся мне».
Он глядит туда, где осенний лес подставляет шкуру под мокрый снег.
Говорит: «Проклятье лежит на всех – не достучавшихся до небес.
В наших венах черный холодный Стикс, нам до последней земной главы
Из бездны таращиться на живых, стирая усмешки с безликих лиц.
И нам больше нечего здесь беречь, некого помнить и хоронить.
Над нами мойра кромсает нить, которая держит дамоклов меч,
Да все напрасно...» И лишь когда он ловит мой удивленный взгляд,
То, больше ни слова не говоря, встает, отрезая мне путь назад.
Он берет мою руку, и быстро, вдруг, прижимает крепко к своей груди...
...Наберите девять-один-один! Или я внезапно сейчас умру,
Или... Тихо. Страшные чудеса открывает он – гордый, немолодой...
Его сердце не бьется в мою ладонь. Я читаю диагноз в его глазах.
Мне чудится, будто бы он дрожит. У меня озноб или паралич.
Он смотрит так, словно болен ВИЧ, в зрачках проносятся этажи –
Бесконечные шахты... Его война не позволяет ему дышать...
Я с трудом отхожу от него на шаг и думаю: «Что же ты, лейтенант?
Нам врут о вас повести и кино... Как тебя угораздило? Сколько лет
Прокаженным холодно на Земле? Вам здесь стыло, голодно и темно:
Чертовщина с гибелью на клыках воет в небо вечное «почему?»...
Вам носить вампирическую чуму в нечеловеческой ДНК
И маяться этим...» Меня трясет. Ведь, выходит, и я для него – еда?
Он смеется так, словно слышит всё. Нет. Не стану спрашивать.
Никогда.
Даниель:
Кысь.
И хотя первое вампирическое мне нравится больше, это о том же персонаже, только со стороны. Я, кстати, как-то уже рисовал Даниеля, в "шахматных" дуэлях на Микате. Найду - повешу.
Пробник. Может, потом будет редакция.
Особо опасное
У него деликатный змеиный нрав, неразборчивый почерк и черный «глок».
Он рефери в схватках добра со злом и чаще всех прочих бывает прав.
Он не терпит капризов и грязных рук, говорит: «Все герои умрут в конце».
У него французский смешной акцент и умение быстро входить в игру.
Не прощает подлостей и измен, говорит, что вся его жизнь – ситком,
Его пули питаются молоком – он его за вредность берет из вен.
Он ходячий траурный декаданс, темнота, спокойствие и контроль.
Но порой в его взгляде такая боль, словно он без гипноза впадает в транс,
Говорит: «Не верь никому всерьез. Нас убили, но не списали в срок.
От меня отвернулся неверный бог, и ангел-предатель покинул пост.
Эту истину не утопить в вине, не вспомнить улыбок своих детей:
Мои дочери рано ушли в метель, но по привычке всё снятся мне».
Он глядит туда, где осенний лес подставляет шкуру под мокрый снег.
Говорит: «Проклятье лежит на всех – не достучавшихся до небес.
В наших венах черный холодный Стикс, нам до последней земной главы
Из бездны таращиться на живых, стирая усмешки с безликих лиц.
И нам больше нечего здесь беречь, некого помнить и хоронить.
Над нами мойра кромсает нить, которая держит дамоклов меч,
Да все напрасно...» И лишь когда он ловит мой удивленный взгляд,
То, больше ни слова не говоря, встает, отрезая мне путь назад.
Он берет мою руку, и быстро, вдруг, прижимает крепко к своей груди...
...Наберите девять-один-один! Или я внезапно сейчас умру,
Или... Тихо. Страшные чудеса открывает он – гордый, немолодой...
Его сердце не бьется в мою ладонь. Я читаю диагноз в его глазах.
Мне чудится, будто бы он дрожит. У меня озноб или паралич.
Он смотрит так, словно болен ВИЧ, в зрачках проносятся этажи –
Бесконечные шахты... Его война не позволяет ему дышать...
Я с трудом отхожу от него на шаг и думаю: «Что же ты, лейтенант?
Нам врут о вас повести и кино... Как тебя угораздило? Сколько лет
Прокаженным холодно на Земле? Вам здесь стыло, голодно и темно:
Чертовщина с гибелью на клыках воет в небо вечное «почему?»...
Вам носить вампирическую чуму в нечеловеческой ДНК
И маяться этим...» Меня трясет. Ведь, выходит, и я для него – еда?
Он смеется так, словно слышит всё. Нет. Не стану спрашивать.
Никогда.
Даниель:
Кысь.
-
-
24.10.2011 в 22:13-
-
24.10.2011 в 22:23Предыдущий стиш тоже о нем.
-
-
25.10.2011 в 19:03очень.
-
-
25.10.2011 в 21:40-
-
25.10.2011 в 23:06