О маньяках

[Sider]

Я опять в ночном режиме вещания. Сие досадно, поэтому немного разбавлю поток поттерианы такими вот рассуждениями. Сразу скажу - давно задолжал маньякам, что само по себе небезопасно, ибо законы гильдии убийц... Сам знаешь, Дневник. Но вся штука в том, что флешка категорически отказалась иметь дело с маньяками и грохнула мне документ, ненавязчиво переведя его в такие крокозябры, которые отказываться преводить в читаемое состояние любая мало-мальски вменяемая восстанавливающая прога из доступных. В общем, пока выложу это, из предыдущего варианта, перечитывать не буду, ибо чертовски жалею идеи, которых не помню, но пусть пока тут повисит. Может, если и не заради исправления ошибок, то хотя бы глаза помозолит. Отнесу потом в соо, может, подискутируем на эту тему.

В общем, такая записная книжка детективщика о том, как создать дракона.
Глав предполагается больше, пока то, что выжило.

Псевдонаучная псевдодокументалистика

Введение. О драконах и рыцарях

- В старые добрые времена все было куда проще, - задумчиво произнес Брат Превратник. – Все, что надо было сделать – это убить дракона. (с) Терри Пратчетт

В мировой художественной литературе часто сталкиваются преступник и представитель закона. Сюжеты «полицейский-вор» или «сыщик-убийца» уже являются классикой детективной мысли, которая со времен Агаты Кристи уже успела порядком поднадоесть. Американский кинематограф любит представлять публике всевозможных маньяков в жанре хоррора, обычно с подробными съемками процесса убийства. Ужас жертвы продается лучше, чем расследование ее смерти. Можно много говорить о том, что детектив – устаревший жанр, насколько это популярное/не популярное чтиво итп, однако главное в работе детективщика остается неизменным со времен Эдгара Алана По: автору детективов мало разыграть убийство и последующее расследование. Чтобы все выглядело достоверно, автору приходится примерять преступное сознание. Как убить человека, каким способом, как спрятать тело и замести следы. Продумать это так же трудно, как продумать ограбление банка. Задача проста: убедительно отыграть сторону дракона. Когда речь идет об убийце и жертве – роли распределяются просто, убийца по определению доминирует, он вооружен, опасен, и жертва, повинуясь древнему инстинкту, пугается и бежит. Когда же сталкиваются следователь (рыцарь) и убийца (дракон), они изначально в равном положении, что усложняет задачу. Писать о расследовании убийства бытового, безусловно, легче. Но серийные убийцы куда интереснее.
Говоря о серийных убийцах, следует учитывать их отличие от убийц обычных. Львиная доля бытовых убийств совершается спонтанно, под влиянием эмоций, в состоянии алкогольного опьянения, аффекта или в группе. Оставшаяся доля приходится на убийство предумышленное, запланированное, но не менее понятное: из мести, ревности, обиды и по ряду других причин. Его исполнитель зачастую не имеет опыта сокрытия следов, и в состоянии стресса может оставить достаточное количество улик для следствия. Такие преступления при должном подходе криминалистов, расследуются достаточно быстро, поскольку убийца и жертва в большинстве случаев оказываются знакомы. То ли дело хищники. Само понятие «серийный убийца» предполагает под собой продуманную, организованную и хладнокровную охоту на людей, требующую тщательной подготовки, выслеживания, самого убийства и последующего сокрытия улик. Они зачастую не ударяются в панику от содеянного, и необходимые меры предосторожности принимают предварительно, грамотно выбирая время, место и способ. Если убийца хорошо организовал преступление, тела его жертв находят много позже совершенного убийства, если находят вообще.
Говоря простым языком: серийный убийца – это тот, кого не поймали после третьего убийства.
Возможности современной криминалистики позволяют извлекать все больше информации с места преступления. Этому во многом способствовал прорыв в области исследования ДНК в девяностые годы, усовершенствование способов проведения химических анализов, расширение базы данных и компьютеризация процесса расследования, не говоря уже о трасологических и баллистических экспертизах, дактилоскопии итп, вступивших на совершенно новый уровень качества. Из-за этого серийным убийцам все сложнее становиться серийными – одно-два убийства, и они оказываются за решеткой. На стороне рыцаря – двадцать первый век, когда на улицах, в банкоматах и в транспорте – камеры слежения, а дорогие телефоны и авто можно отследить через спутник. Разумеется, успешные серийные убийцы есть и сейчас, однако если оглянуться на тех серийных убийц, деяния которых всколыхнули мир, можно увидеть, что расцвет их деяний приходился на то время, когда криминалистика была еще в противозачаточном состоянии.
Исследуя деятельность серийных убийц прошлого, следует учитывать многие факторы, и в первую очередь – время событий. С одной стороны, трое самых известных и плодотворных убийц-мучителей – Влад третий Цепеш (прообраз Дракулы), маркиз Жиль дэ Рэ (прообраз Синей Бороды) и кровавая графиня Батори – были знатного рода, имели уединенные замки и политическую неприкосновенность, что давало им определенное преимущество в совершении преступлений. С другой стороны, до нас дошла не самая объективная история их деяний. Проводить расследования ради установления истины в ту пору было невыгодно по ряду причин: обвинителем в большинстве случаев выступала церковь, и обвинения знатных особ в таких грехах с одной стороны поднимали ее престиж как борца с убийцами и главного чистильщика дворянских рядов, с другой – такие процессы существенно обогащали ее. Известно, что имущество Жиля дэ Рэ еще во время процесса было разделено и передано в собственность прокурора, родственникам обвинителей и частично церкви, притом, что зафиксирован был всего один достоверный случай пропажи ребенка в окрестностях его замка. О кровавых деяниях Влада Третьего стали распространятся слухи (анонимные записи) уже после его смерти без какой-либо доказательной базы. Элизабет Батори приписывают убийство по меньшей мере 600 девушек, останки которых были якобы найдены под стенами замка, однако основным аргументом все равно были показания свидетелей, добытые под пытками. Документальных достоверных подтверждений их деяний нет, что не дает возможности судить о них объективно. Вполне возможно, что для подобных обвинений и были какие-то реальные причины, помимо личной выгоды и политических интриг, но истина может быть далеко не такой шокирующей.
Что же касается более поздних успешных серийных убийц, таких как Педро Алонсо Лопес, Луис Гаравито, Андрей Чикатило, Тед Банди, Дженин Джонс, Гэри Риджуэй, Джон Гейси и пр. – то период их активности, опять же, приходится на то время (где-то с сороковых по девяностые), когда криминалистика еще только набирала обороты. По-настоящему плодовитых серийных убийц в нулевые не так много.
С учетом всего вышеприведенного, возникает вопрос: при таком современном вооружении рыцаря, каким должен быть дракон? Образ грамотного убийцы зависит от многих составляющих: от социального положения, возраста, гражданства и вероисповедания до мотива, способа охоты, выбора оружия и жертв. Попробуем разобрать психологический портрет современного литературного серийного убийцы по пунктам.

Мнение нулевое. Откуда берутся драконы

...Умный оборотень всегда готов к полнолунию... (с) lllytnik

Страх перед убийством зачастую сильнее страха перед человеком, его совершающим. В человеческом сознании серийный убийца, о котором говорят по телевизору или пишут газеты – это некая аморфная угроза с громким прозвищем, которая может нанести реальный вред. В сознании обывателя человек, убивающий других людей – аномалия, особенно будоражащая, когда неизвестен его мотив. В голливудских слешерах маньяк подается зачастую как человек, которому просто нравится убивать людей. Хищник, который убивает, потому что хочет и может. Или его мотив могут вообще не объяснять, оставив его как некое воплощение абсолютной неотвратимой смерти, которой, по большому счету, все равно, кого потрошить. Однако. Фигура реального серийного убийцы наводит ужас ровно до того момента, когда преступник пойман. И не только потому, что опасность миновала. Как страх абстрактный сильнее страха конкретного, по утверждению Говарда Лавкрафта, так и убийца, обретающий человеческое имя, лицо, жизнь, работу и мотив, из ужаса становится человеком. Не совсем нормальным, но человеком. Истинный подтекст совершаемых убийств, психические отклонения, упоение властью и вседозволенностью убивают дракона. Каким образом киношный Ганибал Лектор сумел сохранить драконью сущность, уже будучи человеком, посаженным в камеру? Ответ прост: сочетание интеллекта, асексуальности и жестокости, а так же – всеобщий страх перед уже пойманным убийцей. Хороший образ, который почти невозможно встретить в реальности.
Серийные убийцы подобны «крысиным волкам» - крысам, обученным есть других крыс. Этого явления нет в природе. Крысиные волки получаются искусственно, при воссоздании определенной цепи алгоритмов. У маньяков он тоже есть – этот алгоритм. Причины, как и мотивы, серийных убийств не очевидны.
Стремление к доминированию и тотальному контролю над жертвой в 80% случаев связано с пережитым унижением. Самые продуктивные маньяки получаются из тех, кто в детстве или позже стали жертвой чужого доминирования, насилия, унижения, когда они в какой-то момент были полностью беспомощны, отчего в их психике четко отпечаталась травма – потребность восстановления контроля, которая требует удовлетворения или гиперудовлетворения, что в данном случае, есть убийство.
Унижение могло иметь неявный характер – люди, предрасположенные к такому поведению, могут принять любое унижение как удар по самолюбию. Для мужчин это может быть и неудача в постели, гнет со стороны товарищей по школе или службе, любой провал, характеризующий его несостоятельность как мужчины. Для женщин эта компенсация, возможно, даже более оправдана, поскольку часто их ставят в рамки «слабого пола», внутри которых предусмотрено подчинение чужому доминированию. Женщинам априори приписывают слабость и жертвенность, и политика протеста против такого положения вещей влияет не только на феминистические настроения в обществе, но и на самосознание женщины-убийцы. Поэтому можно говорить о том, что эти бывшие жертвы убивают не конкретных людей – они убивают фантомы, компенсируя этим чувство неполноценности, будь то потребность во власти или в сексуальном самоутверждении. Они выжили, но образ внутреннего угнетателя впечатался настолько сильно, что убийство как ритуал избавления в этом случае – почти закономерный итог. На начальном этапе таких убийств он доказывает внутреннему угнетателю, что он – не жертва. А потом втягивается в процесс, это становится единственной тотальной формой самоутверждения.
В этой связи часто возникает вопрос: надо ли сочувствовать убийце, который был жертвой сам? И стоит ли считать это оправданием тому, что они совершают, если существуют тысячи людей, которые пережили в детстве подобное и при этом убийцами не стали?
Но маньяки вырастают и в благополучных семьях. Это объясняется тем, что травмы у детей не всегда заметны и не всегда проявляют себя как травмы, влияющие на последующие развитие личности. Травмой может быть событие и иного, не насильственного рода – это может быть сильное душевное потрясение, возымевшее отклик. Еще незрелая психика ребенка или подростка может переключить опасный для нее шок и ужас в другой регистр – в упоение или острый интерес. Это может произойти непроизвольно, подсознательно, что сродни стокгольмскому синдрому в бытовой легкой форме – самозащита психики, которая иногда проявляется через такого рода замещение. Вид убийства животного (например, той же курицы), страдающих в больнице, агонизирующего умирающего, даже увиденная порнография в жизни или на экране может вызвать у ребенка реакцию, обратную реакции взрослого. И ребенок может даже не до конца понимать, что он видит, но ощущения от увиденного уже присутствуют. Незначительное отклонение дает крен, и может со временем проявляться в жестокости к игрушкам и мелким животным, позже появляются отклонения в поведении: странные пристрастия, привычки, фантазии. Причем, изначальное событие может не сохраниться в памяти, а надлом останется. Со временем он может трансформироваться в фантазии садистского характера, в склонности к опасным увлечениям и определенного рода искусству. Воплотиться такие фантазии могут только при постепенном снижении самоконтроля, потакании со стороны лица или группы лиц, и удобный случай. Первичным мотивом иногда служит сама возможность убийства – доступность или уязвимость жертвы, когда человек убивает, потому что хочет и может убить. Если процесс и результат принес удовольствие, и при этом удалось избежать наказания, формируется более устойчивая потребность.
Не буду касаться видов маньяков, на какие их делит современная криминалогия. Вместо этого вернусь к создаваемому образу с мыслью о том, что если пойманный дракон на поверку оказывается человеком с искалеченной психикой или даже человеком обычным с весьма необычными потребностями и привычками, он перестает быть драконом. Дракон – не единственная ипостась серийного убийцы. Маньяк всегда живет двойной жизнью, даже если он ведет уединенный образ жизни, таща, по сути, двойной груз. Это потребность, хобби, экстремальный спорт – можно назвать по-разному, но это всегда придаток жизни реальной. Всегда при разоблачении наибольшее удивление вызывает именно эта личность – обычный человек. Он может быть кем угодно: от адвоката, полицейского или врача до водителя такси, продавца или дворника. И хотя пресса и документальные программы стремятся всячески поддержать ощущение опасности ради привлечения публики, деяния уже пойманных маньяков на поверку больше вызывают отвращение, нежели страх. Дракон обретает имя, шлейф обычной жизни, прошлое и мотив, а это уже понятно, потому не страшно.
Кем бы он ни был, дракону нельзя становиться человеком. Если дракон – человек, то его издевательства над жертвой, упоение убийством, сам процесс умерщвления и последующие манипуляции с телом имеют приземленный, низменный характер. Что позволено дракону, человеку запрещено, и когда кто-то говорит о драконе «он ходит среди нас!», то тут подразумевается скорее волк в овечьей шкуре, оборотень, чем такая же овца, отрастившая зубы поострее. Быть и оставаться драконом – задачи разные, и в данном случае мне как детектищику нужно, чтобы серийный убийца вызывал страх. Отвращение он может и должен вызывать тоже, но страх первичен. А самый глубинный страх вызывает неосознаваемое. Поэтому у дракона будет потребность иного рода, нежели все перечисленное выше. Причина, по которой он убивает, тоже может уходить корнями в травму, однако дальнейшее ее развитие будет сложно поддаваться какому-то анализу. На то он и дракон. В мире современных технологий у рыцаря преимущество, алогичность или бессистемность такого дракона немного уравняет шансы.

Мнение первое. Мотив

...Он тактичный, приятный в общении психопат... (с) Авторское

Мир делится на хищников и жертв. Обычно это применимо исключительно к миру природы, где кто-то так или иначе кого-то ест. Убить, чтобы выжить – лозунг убийцы в природе. Что же касается мира людей, то тут все намного сложнее. И хотя многие серийные убийцы поедали своих жертв (или какие-то их части), охота серийного убийцы сводится к лозунгу «убить, чтобы получить удовольствие». Серийник убивает не для того, чтобы жить, а чтобы жить еще лучше, чувствовать себя лучше.
Итак, зачем же лишать жизни ближнего своего?
Во-первых, термин «мотив» не совсем верен в отношении серийного убийцы. В криминальной психологии при совершении преступления мотив побуждает к деятельности, направляет ее и придает ей личностный смысл. В уголовном праве мотив часто отвечает на вопрос «почему?» и объясняется просто: корысть, ревность, месть, хулиганство, гнев... Мотив уголовного права оперирует фактическими данными и очевидными причинами, тогда как для определения преступного поведения серийных убийц ближе психологический термин «мотив» – мотивация. Разобраться, зачем один человек убил ближнего, можно. В отношении же убийц серийных мотивацию следует понимать исключительно как побуждение. Что побуждает убийцу убивать? Тут стоит выделить три категории побуждений: контролируемое (внешнее), частично контролируемое (под влиянием извне) и неконтролируемое (внутреннее).
К контролируемому можно отнести «убийство ввиду естественных причин», рассудочные убийцы.
Пример такой мотивации – обогащение. Среди мужчин процент корыстного мотива невелик, если мы говорим о серийнике, организованном сложнее чем «бутылкой по голове, обчистить карманы и в канаву». Обычно обогащение может быть исключительно «бонусом», когда жертва уже мертва. Что же касается серийников, которые действительно убивают исключительно ради материальной выгоды (не рассматривая заказные убийства), то такие серийники сродни разбойникам, для которых это самый простой способ быстрого обогащения, и объяснение такому поведению очевидно – грабить лучше мертвеца. В этом случае убийство сродни работе, и способ убийства тоже имеет свой алгоритм: заманить, убить, ограбить, избавиться от тела. Сложно говорить о каких-то внутренних мотивах, вроде получения удовольствия, тут скорее действует принцип охоты – профессиональный охотник убивает зверя, чтобы освежевать и выделать шкуру на продажу. Это убийцы вроде Василия Петрова (Комарова), убивающего провинциалов, Генри Говарда Холмса с его домом ужасов в Чикаго и проч.
Что касается серийников-женщин, то процент корыстного подтекста здесь выше. Черные вдовы сродни проституткам, расчет которым будет предложен оптом после смерти клиента. Личная выгода в убийствах, совершаемых женщинами, присутствует почти всегда. Отчасти это вызвано тем, что женщины не так сильно подвержены сексуальному возбуждению и упоению от процесса и самого факта совершения убийства.
Другие примеры серийников осознанного побуждения: это каратели и миссионеры - убийцы проституток, гомосексуалистов, бездомных, других преступников, «продавцы смерти» - убийцы пациентов ради избавления их от боли, идейники – которые считают, что убийство – наиболее удобный способ достижения какой-либо цели итп. А так же террористы и им подобные. Те, кем движет не порыв и не острое чувство, не стремление к удовлетворению потребностей психического или чувственного толка, а расчет.
Вторая категория – частично контролируемое побуждение, основанное на преступных убеждениях. Серийные убийцы «последователи». Их преступления основаны, например, на трудах Ницше, Гитлера, Дарвина, на влиянии на них других людей. Эти серийники тоже сродни миссионерам, только мотивация в данном случае продиктована извне. Например, Чарльз Менсон побуждал людей убивать во имя него, становясь косвенным убийцей. Эти серийники внушаемы, легко поддаются влиянию сильной личности, и при этом – упорны. Они исполнители чужой воли. В этой связи можно вспомнить и преступные союзы, вроде «убийств на болотах», семьи Уэстов и прочих.
Третья категория побуждения – неконтролируемое, которое приобретает форму физической потребности. Это как раз то, что называется манией. Если рассматривать ее как болезнь, то такое побуждение может иметь две формы: острую (такие убийства могут совершаться импульсивно, под влиянием сильных эмоций (например, гнева) в этом случае между убийствами может происходить значительный перерыв до другого «приступа») и хроническую, как патологическую склонность к насилию (в этом случае серия может идти чередой). Такая мотивация основывается на внутреннем психическом уровне, который убийца может осознавать, не осознавать или осознавать частично. Это может быть потребность власти и контроля, сексуальная потребность (в этом случае она может быть приравнена к извращенному акту мастурбации), утоление ярости, исполнение чьей-то воли (когда побудителем служат голоса в голове, галлюцинации, раздвоение личности, навязчивые идеи), «комплекс героя», а так же комбинации этого.
Убийца может объяснить это как «нравится убивать». Или никак не может объяснить, мотивируя свои действия разными причинами, привлекая наследственность, божью волю итп. Достоверность такого мотива – вопрос очень спорный, но это только потому, что убийца пытается логически объяснить действия, которые могли не иметь логического каркаса и очевидных причин даже для него самого. Степень контроля может быть разной, и это заблуждение, что серийный убийца «какой-то ненормальный». В случае серийников можно быть чуточку сумасшедшим или нормальным наполовину, психопатия проявляется по-разному, и довольно часто серийники, не чувствующие раскаянья за содеянное, являются психопатами. Необязательно наличие какого-то скрытого или явного психического отклонения или заболевания. В этих серийных убийцах, даже если они признаны психически здоровыми, сломлен канал связи с обществом в том месте, где человек чувствует свою принадлежность к социуму, отождествляет себя с другими людьми. Личность в этом случае может быть самостоятельной и самодостаточной, но ощущает она себя как представитель иного вида, соответственно, вне именно социальных понятий "мораль", "нравственность" итп. Если психологически убийца вне социума, то он оказывается вне этих понятий.
Что же касается мотива "дракона для рыцаря"?
К сожалению, мелочность, низменность и небрежность в конце концов настигает большинство убийц. Серийников ловят не психологи, а сыщики, которые оперируют физическими уликами. В конечном счете, убийца начинает пьянеть от вседозволенности и иллюзии неуязвимости, становится небрежен и совершает ошибки. Но самое отталкивающее не в этом. Почему Ганнибал Лектор привлекателен, несмотря на то, что – серийный убийца? В кино представлен образ умного асексуального маньяка, который от убийств получает наслаждение, но оно совершенно иного рода. Тогда как сексуальный подтекст большинства серийных убийств в реальности имеет место быть. Если описывать мотивацию в детективе, такого положения дел недостаточно. Большинство самых плодовитых серийников выбирали жертв исключительно по сексуальному предпочтению, и убийство служило апофеозом, катарсисом – проявлением абсолютной власти над душой и телом жертвы. А сексуальное возбуждение по сравнению со страхом – это низменно, то есть, в итоге, скучно. Абсолютное доминирование – тоже скучно, как и деньги, если писать, например, о «черных вдовах». Но не только это отличает дракона от прочих убийц.
Побочным мотивом преступлений в той или иной степени все равно служит ориентация на общество – зачастую, это привлечение внимания, наведение ужаса, адреналин от продвижения расследования, присвоение клички и мелькание в прессе. Часто убийцу волнует даже не столько само убийство, его процесс, сколько результат или даже сам факт его свершения. Для полной самореализации ему нужна аудитория, общественное мнение. СПУ писал письма в полицию с угрозами, чтобы ему пришили кличку и о нем говорили по телевизору, иначе он будет убивать и дальше. Александр Пичушкин стал оставлять тела на всеобщем обозрении, чтобы продемонстрировать свою работу, потому что его никто до того не искал. Жертв до конца шахматной доски осталось немного, и если бы он заполнил доску целиком, надобности в совершении новых преступлений у него бы не было. «Битцевский маньяк» появился только тогда, когда Пичушкин вышел из тени и стал демонстрировать свои успехи окружающим. Такие убийцы стремятся засвидетельствовать свои достижения, «я переплюнул Тэда Банди!» итп, поэтому они не являются драконами – им нужно, чтобы дракона в них признали другие люди. Дракон – это тот, кто не будет ориентирован на общество. Успешный серийник – это не тот, который совершал наиболее кровавые убийства или у кого жертв было больше. Это даже не тот, кто еще не пойман. Успешный серийник – это тот, о ком вообще ничего не известно, тела жертв которого не были найдены, а если и были, то не были связаны между собой. Жертвы такого убийцы просто пропали без вести, и пока никто не смог и не захотел связать эти исчезновения друг с другом. Тот, который действует как генератор случайных чисел. И это – дракон.

Ту би континьюд, как говорится...