Не пойму, то ли я вчера-сегодня в ударе, то ли я писать разучился. В общем, я этими вещами не совсем доволен и, скорее всего, буду их править, но поскольку обе вещи обрели свое начало еще вчера, я таки поставлю под ними эти шесть единиц. Когда еще выпадет такой случай.)
В общем, это о "Времени". Написано 4 МКБ-10 (дружище, я обещал, и я помню, что тебя увлек этот фандом. надеюсь, тебе понравится, и, думаю, к фику оно придется весьма кстати)).
Оба про Раймонда Леона, мир его праху. И одно как бэ продолжает другое, но можно читать и поотдельности. Как всегда, кратко я не умею, так что пока вот так:
Вневременное
Нашим секундам дан приказ отступать
Куда-то на запад, в овраги и катакомбы.
Грудной механизм удары считает вспять.
Вместо людей вокруг временные бомбы.
Часы миродержцев работают против нас.
Небесные сферы стоят за свою мораль, но
Из Канцелярии Смерти пришел приказ:
Носить циферблаты. Косы неактуальны.
Цикличные годы сжимают свое кольцо
На шеях вошедших во вневременную Реку.
Весь берег в телах кронидов и беглецов,
Не встретивших пятидесятую четверть века.
Время – негордый бог для слепой толпы –
Давно перестало считаться научной сферой,
Я слышу на грани сознания стук копыт –
В мире врачует Черный по кличке «Мера»,
И от голода мир пожирает своих детей –
Отмирающих лейкоцитов в ущербном теле,
Сиюминутная жизнь не та, да и мы не те...
Условно бессмертные. Этого мы хотели?
В природе двадцатый день середины лета,
Солнце ласкает кроны лесных массивов...
Когда тело всегда Нью-Гринвич, а в мыслях Гетто,
Старость уже не кажется невыносимой.
Сыплется пульсом жизненный горький опыт
Фосфорной зеленью пикселей клеток кожи.
«Времени нет», – кощунствует чей-то шепот,
Зачем-то добавив усталое: «Будь осторожен».
Считалочка
Становись у стенки и просто считай со ста
до единицы. Ты будешь мой личный таймер.
Я выхожу на пятый смертельный старт.
Пульс от предчувствий сбился, почти что замер.
Девяносто девять: выстрел. Пора бежать.
Над асфальтом воздух плавится, чуть дрожа,
Пахнет смертью берег. Тело. Звенит азарт.
По рациям разлетаются голоса,
Мы уверены, что истина – впереди.
Ты считаешь тихо: восемьдесят один...
Семьдесят девять – молча смотреть в экран,
Прослеживать взглядом линии диаграмм.
Беглец предсказуем, слишком простой сюжет,
Откуда осадок прошлого на душе?
Спину жжет смешливый холодный взгляд.
Я укроюсь. Ты не найдешь меня. Шестьдесят...
Очная ставка. Заложница. Людный зал.
В его организме сломаны тормоза,
Идиот, он скрывается третий проклятый день.
Его милая Бонни не трусит стрелять в людей.
Милосерден, почти не горд и миссионер.
За свободу, отмену налогов и жестких мер,
Сокрушитель зла и всех мировых систем.
Улыбаешься. Что на этот раз? Тридцать семь...
Идеалисты в этом смысле совсем спеклись,
Погоня по крышам резко уводит вниз,
За этой парочкой – кровь и ночная мгла.
Временная Река выплевывает тела.
Двадцать шесть. Порядок ставится под прицел.
Их сказка скажется. Гибель в ее конце.
Я буду гибелью. Двадцать. По встречной – вспять,
На предплечье левой зеленым «три пять: ноль пять»,
Секунды гильзами об пол в ушах звенят,
Часовым отныне нечего охранять...
Десять. Попались! Двое. Прицел. Курок.
Я – правосудие. Я воплощаю рок.
Здесь все закончится. Я не сойду с пути.
Она смотрит почти умоляюще: «Отпусти...»
Он помнит, что я ему должен. Он в чем-то прав.
Но миловать я не в праве. Прости. Пора.
Революций сегодня не будет. Не в этот раз.
Но время всегда работает против нас...
...Один. На плечо ложится Твоя рука.
Тихий голос: «Я нашла тебя, Страж. Пока».